--- Старик Чарльз, проснувшись сегодня утром, почувствовал, что ему пора….
----Наверное, нечто похожее, испытывают кошки и собаки, которые, в свой предсмертный час, стараются сбежать, от своих хозяев, куда-нибудь в лес, или на пустырь, или просто в какие-нибудь заброшенные постройки, для того, что бы там спокойно издохнуть, не привлекая к своей волосатой персоне повышенного внимания. Наверное, нечто похожее, испытывают и дикие животные, которые покидают свои семьи, стаи, косяки, и уходят не просто куда-нибудь, а именно в строго определенные места, где их предки, вот уже на протяжении тысячелетий, в гордом одиночестве, расстаются с жизнью. Именно, такие места, и находят палеонтологи, и просто случайные люди, именно такие места и являются святыми, у многих, диких, /не испорченных цивилизацией народов/, которые являются мощнейшими источниками энергии, и которые по убеждению очень многих людей, являются мостами, или переходными тоннелями, между нашим миром, и миром мертвых.
----Вот, с ощущением, чего-то такого с чем, в этой жизни, можно соприкоснуться, только один единственный раз, /перед самим концом/, и проснулся сегодня наш старик. С твердой уверенностью, что ему, по всей видимости, пора, собирать манатки, и отправляться в этот самый тоннель. И еще, в его странном как бы вещем сне, было что-то светлое, с его, теперь уже такой далекой молодости, отчего обычно, теплеет низ живота, от чего весь организм, будто наполняется энергией, от которой просто хочется петь, и если бы только было можно – летать. И когда все эти ощущения воссоединяются воедино, появляется ощущение бесконечного вселенского счастья. Но, увы, каким таким светлым видением, была вызвана, эта, возможно, последняя в его жизни эйфория, он как не старался, но все ни как не мог вспомнить. Проклятый склероз. Умирать, наверное, не охота никому, не котам, не собакам, не диким животным, а уж тем более человеку! Но, человек, тем и отличается от всего остального живого, на этом свете, что в свой последний час, способен, приготовиться к этому, /не скрою/, печальному, но неминуемому акту!
----Дедушка Чарльз, как и положено самому настоящему джентльмену, /Мементо мори!/, всегда помнил о смерти, и был к ней, практически готов, /если только в данном контексте, подходит слово – практически?/. Но как бы там не было, он прожил долгую, и хорошую жизнь, оставил после себя детей, внуков и даже правнуков, и в бизнесе тоже, имел не малый успех, /состояние его оценивалось в миллионы фунтов/. И самое главное, чем он дорожил и гордился не меньше чем внуками и миллионами, это было его честное имя. На, которое, за всю его долгую жизнь, ни единого раза не упала даже маленькая тень. Так что, почувствовав, что пришло его время, он в принципе был готов. Да, правда, оставалась еще одна небольшая шкатулочка, которую, он вчера, чисто случайно обнаружил в секретном ящике, своего письменного стола. Он, конечно же, знал, об этой небольшой потаенной полочке, которая автоматически, пружинами открывалась от нажатия на дальний угол, стола. Знать, то он знал, но, увы, и про нее, он тоже забыл. Проклятый склероз! Именно сегодня, когда все его родственники по традиции, на выходные отправлялись на бега, он и решил уделить этой загадочной шкатулочке, несколько своих, /возможно, что даже самых последних/, часов своей жизни, и попытается, разобраться в тех бумагах, которые в ней хранились! Он был просто /по детски/, уверен, что обнаружит там, очень много чего интересного, о существовании чего, он, уже просто-напросто забыл, но что когда-то, давным-давно, имело в его жизни, очень важное, /если не сказать важнейшее/, значение.
----Самое обыкновенное утро девяностолетнего старика. Проблема встать с кровати, вернее даже не встать, а сначала просто на нее сесть. Проблема одеться, проблема обуть тапочки, проблема с помощью трости, /этой мифологической/, третьей ноги, попытаться встать, и попробовать сделать первый шаг. За ним второй, третий и т.д. Утренний туалет, когда меньше всего хочется смотреть на свое отражение в зеркале. Под старость, после 85ти, он стал искренне /в шутку, конечно/, завидовать вампирам/. Вставные челюсти, холодная вода, просто ледяная, которая уже не пробуждает и не освежает, а наоборот только еще больше охлаждает и делает вязче, и без нее, еле циркулирующую по его склерозным сосудам кровь. Потом, очередная пытка – завтрак. Полный стол, всевозможных вкусных продуктов, которые делятся на две категории, первая, это все те, продукты, которые нельзя, и вторая категория, это те, которые - врачи запрещают! Как всегда, после завтрака в кругу семьи, /весь круг/, разъезжается по своим делам, оставляя старика одного, в огромной фамильном замке. И если раньше, он этому факту был не особо рад, то сегодня, после вчерашней находки, он ждет не дождется, когда же все наконец разъедутся, и он спокойно, /по-стариковски/, сможет приступить к своему исследованию. А, перед этим, он обязательно примет тридцать граммов бренди, и обязательная одна единственная затяжка сигары, на старинном балконе, на который, наверное, кроме него лет тридцать больше никто не выходил подышать. Один только старина Джордж, /его верный дворецкий, знал и о сигаре и о бренди/. Они вместе выросли, вместе прожили целую жизнь, и поэтому в нем, он был уверен как в самом себе. Да что там, как не молодись, но всегда, должен быть кто-то который знает где тебя можно найти, или, по крайней мере, твой труп! Наблюдая в окно, он наконец, с облегчением вздохнул, после того как из ворот его замка, по направлению к городу, выехала целая вереница машин. Вот теперь, он волен распоряжаться остатками своей жизни, так как ему заблагорассудиться!
----Книга, Библия-фляга – подарок друзей, еще с того далекого довоенного времени, которая не раз выручала его в самых тяжелых ситуациях, и тогда, когда все остальные молились, он делал глоток живительной влаги, и даже самая тяжелая, и паскудная жизнь, казалась ему, уже совсем не такой уже беспросветной, и паскудной. Вот и сейчас, он достал ее из книжной полки, отодвинул торец, откуда изнутри, выдавливаемое пружиной появилось горлышко, с крышкой, на которой, был выгравирован его фамильный герб. Которую, он возможно в стотысячный раз отвинтил, и сделал один единственный глоток. Ровно тридцать граммов, ни граммом больше и ни граммом меньше! Можно было даже на аптечных весах взвесить это его глоток, что бы убедиться в его, просто ювелирной точности. После чего крышка снова навинчивается на флягу, и Библия, опять занимает свое святое, место в книжном шкафу, до завтрашнего утра.
-----А будет ли оно у него вообще это – завтрашнее утро? Он отгоняет от себя прочь плохие мысли, и направляется к письменному столу. Из одного из многочисленных ящичков, он достает старинный ключ, и направляется к двери, ведущей на балкон. Там, все тоже придумано, и продумано, до самых мелочей. В герметичной упаковке, лежит начатая сигара, и старая, верная, еще бензиновая зажигалка. Знакомый звук, открываемого ZIPPO, и вот уже пламень, поднесенный к концу сигары, вступает в прямой контакт с наилучшим, /контрабандным/, кубинским табаком. Блаженная затяжка. Боже, что бы он только не отдал сейчас, ради того, что бы, вот так, спокойно, сесть у себя в кабинете, и не боясь никого, выкурить, целую сигару. Но, увы! Делая, всего лишь одну единственную затяжку, впрочем, как и один единственный глоток, они каждый раз имеет хоть слабую надежду, на что, и завтра, утром, он повторит тоже самое, и в его серой печальной жизни, у него будут, хоть совсем крошечные, но радости, которые, хоть немного, но скрасят, возможно, последние дни старика. И вот, наконец, покончив со своими маленькими страстями, вернее с тем, что от них осталось, он вошел, обратно, в кабинет, достал из стола небольшой такой ящичек, и все его содержимое, высыпал на стол. Спустя полчаса, он, разобравшись со всеми документами, /какими-то чеками, старыми выцветшими фотографиями, и прочим хламом, разочаровано сидел, и вертел в руках, обыкновенный листок бумаги, на которой еще чернилами, от руки, /самое интересное его почерком/, были написаны в столбик, какие-то фамилии, всего тридцать шесть штук. В их, расположении, не было никакой системы, не по родству, не по алфавиту, просто, вольная, так сказать подборка, каких-то тридцати шести фамилий. Повертев в руках, несколько минут, пожелтевший от времени листок, он хотел было уже скомкать его и выбросить туда же, /в мусорное ведро/, куда, уже последовало все остальное содержимое ящичка, на которое еще полчаса назад, он возлагал, столь большие надежды.
----Проснувшись сегодня утром, помимо ощущения, что ему уже пора, где-то в глубине его сознания, теплилась слабая надежда, что в этих самых бумагах, /которые сейчас, как никому не нужный хлам покоились на дне мусорного ведра/, он обязательно найдет для себя, нечто очень важное, как бы привет, или просто весточку, оттуда, из его далекой молодости. Но увы, как вы знаете его надежды не оправдались, и он расстроившись сидел за письменным столом, не, зная, что ему делать дальше. Обычно в подобных ситуациях, еще с молодости, он знал замечательное средство расслаблять мозги и тело, и это универсальное средство, находилось: Где бы вы думали? ----В туалете. Именно туда, еле-еле, переставляя свои старые больные ноги, он и отправился. Удобно усевшись на унитазе, он достал из специального кожаного карманчика, прибитого к стене гвоздем, несколько аккуратно нарезанных в форме прямоугольника, кусочков газет. По натуре, он всегда был консерватором, а что касается туалетной бумаги, то он был консерватором тем более. Да таким, что за всю свою сознательную жизнь, он ни единого раза нею не воспользовался, а всегда только аккуратно нарезанной прямоугольником газетной бумагой. И тут, у них с дворецким, было так сказать многолетнее джентльменское соглашение. Чарльз, иногда позволял ему несколько больше чем остальным слугам, и за это Джордж, /имевший, кстати, острый пытливый ум, и получивший в свое время, прекрасное образование/, каждое утро из утренних газет, вырезал все самое интересное из того, что произошло в мире, или должно только было произойти, и складывал эти прямоугольные газетные вырезки в специальный кожаный мешочек, который был прибит гвоздем в туалете, находившемся в кабинете у его хозяина. Нужно сказать, что кроме него и естественно, самого хозяина, всем остальным членам семьи вход в этот самый туалет, был категорически запрещен. Проснувшись утром, Чарльз, обычно начинал свой день с посещения туалета, /он был убежденным сторонником того, что туалет, это одно из немногих мест, на этом свете, где людям, бывает по-настоящему хорошо/, проведя там минут десять, а то и все пятнадцать, он бегло просматривал все те газетные вырезки, который ему подготавливал Джордж, и, выходя из туалета, он был так сказать уже обо всем осведомлен. Его родные и знакомые, ни разу не видевшие у него в руках газету, просто диву давались, откуда он обо всем знает, и относили эту его информированность, на счет его интуиции и острого аналитического ума. Года пронеслись, а привычка быть в курсе всех дел, и новостей, произошедших, и тех, которые, еще только должны произойти осталась. И Джордж, его верный Джордж, как и всегда, каждое утро подготавливал, и аккуратно складывал в кожаный карманчик, отчет, обо всех топ-новостях. Вот и сегодня, он удобно уселся на унитаз, расслабился и достав из карманчика, первый попавшийся листок, углубился в чтение. В столице – бардак, в стране – бардак, и в мире тоже – бардак! Именно с такого рода, невеселой резолюцией, на все произошедшее за сутки в мире, он, хотел было уже смять, и применить кусок газеты по назначению, как, какая-то сила заставила его перевернуть вырезку. Там, на фоне Британского флага, было изображение лежащего солдата, голова которого покоится на Библии, а, в ногах у которого, сидит стервятник. Скульптура, называлась не много не мало: СМЕРТЬ ПРИНЦА ГАРРИ! Дальше, сообщалось, что с такого-то октября в Лондоне, в пятизвездочном отеле Trafalgar Hotel, пройдет выставка, частью которой, и будет вышеупомянутая скульптура, скандально известного скульптора Даниэла Эдвардса. Дальше упоминалось о том, что на выставке, скульптура будет с ушами, а в готовом варианте, без ушей, так как исламисты обещали убить его, если он приедет в Афганистан, и отрезать ему уши! Впоследствии, бронзовые уши принца Гарри, предполагается продать через интернет-аукцион – Ebау. Бред. Идиотизм какой-то. Сумасшедшая страна, которая с сумасшедшей скоростью, несется в какой-нибудь вселенский сумасшедший дом! Он нервно смял, и хотел было выбросить в урну неиспользованный кусок газеты, но вдруг передумал, развернул его снова, и стал опять внимательно перечитывать статью, посвященную, разозлившему его памятнику. ---- Даниэл Эдвардс! Даниэл Эдвардс! Что-то знакомое, где-то он уже слышал, а возможно, что даже и видел этого человека! Или его произведения! Точно. Вспомнил. И на смену ярости, вдруг пришло блаженство, и утренняя эйфория, от увиденного, но позабытого после пробуждения сна. Он вспомнил. Да, именно он Даниэл Эдвардс, автор той самой не менее скандальной скульптуры – Бритни Спирс, рожающая, стоя на коленях! Он вспомнил, о том ощущении, которое у него вызвала, эта самая, впервые увиденная им скульптура. Как это не покажется невероятным, но от созерцания ее, он испытал, вполне отчетливое сексуальное возбуждение, а потом и не менее сильное желание, и все это только от одного вида, этой холодной вульгарной скульптуры. И вот сегодня ночью, ему опять приснилась она! И еще как снилась! О подобных снах, даже в юности можно только мечтать, не говоря уже о его преклонном возрасте. Тем более, это было восхитительно, так как на протяжении последних лет наверное десяти, он был твердо убежден, что в его возрасте, о сексуальных фантазиях, остается только фантазировать. И вот тебе на! Такой яркий, красочный и реальный сон! И эта, златовласая девочка даже сделанная из холодного камня, разбудила в нем столько, всяких разных, казавшихся, навсегда умерших, в нем чувств. Старик блаженно улыбнулся, вспоминая теперь, уже довольно отчетливо, некоторые фрагменты, его последнего сна. И даже этот скульптор, с его принцем с ампутированными ушами, уже не вызывали больше в нем, абсолютно никаких отрицательных эмоций. А потом, вдруг пребывая в блаженственном состоянии, когда все его тело и разум, были абсолютно расслаблены, а значит и почти абсолютно счастливы, он, проводя логическую цепочку, от, всего произошедшего с ним сегодня утром, и к, самым последним, блаженственным моментам, он вдруг отчетливо вспомнил, и то, зачем много-много лет назад, он своею собственной рукой, написал этот самый список из тридцати шести фамилий, который сейчас одиноко лежал у него в кабинете на письменном столе. И вспомнил он это, вы не поверите благодаря чему, вернее кому? Да именно благодаря, все тому же самому принцу Гарри, с его ампутированными ушами. А вот теперь настало время, и рассказать, каким образом эти два факта, /или если хотите события/, а именно написание списка, и скульптура принца Гарри, разделенные между собою, более полувековой разницей во времени, как оказалось, смогли восстановить в его мозгах, логическую цепочку, которая в результате и помогла старику расставить все точки над И. И так, как только принцу Гарри исполнилось энное количество лет, /строго определенное между прочим протоколом/, перед ним встал вопрос, который большинству нормальных людей, наверное, никогда и в голову не пришел бы! А именно: В костюме, какого цвета, /и от какого модельера/, он хотел бы быть похороненным? Какой цвет должны иметь туфли? Из какого дерева должен быть изготовленный гроб? Какая музыка должна звучать во время прощания и во время непосредственно погребения? Ну, и наконец, самое главное: Кого из людей, ныне живущих на этом свете, он /глупо звучит/, хотел бы видеть, в момент прощания с его бренным телом? А кого, наоборот, не хотел бы?
----Вот, нечто подобное, правда, без уточнения цвета костюма, туфлей и гроба, а также музона, много лет назад, составил и он сам. Господи, и как он мог об этом забыть? Хотя в принципе, нет, в этом ничего удивительного, ведь, сколько лет прошло! Тогда, ему, кажется было тридцать лет! Да, точно тридцать, и представляете в течении этого самого /юбилейного /, года, он умудрился пережить три тяжелейших инфаркта. Обычно, считается, что третий инфаркт, является последним. Так, /и не без, на то оснований/, считал и его лечащий врач! Так считали и все окружающие его! Точно так же, /как все/, считал и он сам! Ему, было только тридцать, ужасно хотелось жить, но как говориться – Нас, никто не спрашивает…. Поэтому, после второго инфаркта, он понял, что пора садиться и /кроме шуток/, писать завещание. Помимо которого, он, находясь на излечении в военном госпитале, от нечего делать, и составил, этот список приглашенных гостей. Потом был третий инфаркт. Но он, благодаря просто какому-то чуду, сумел выжить, возможно, что сама Смерть, когда посылала на него третий, /контрольный/, инфаркт, в своем черном списке, напротив его фамилии поставила третью палочку, /галочку/,что автоматически означало – конец. Но, что-то там не сработало, /а работы, у нее сами понимаете невпроворот/, что бы раз за разом, возвращаться к своим спискам. Вот, возможно, что именно по этой причине, он до сих пор, до своих девяноста лет, оставался жив, и при этом чувствовал себя, /для своего возраста/, можно сказать превосходно. Ему, регулярно приходилось переписывать завещания. И дело тут было не в том, что он начинал кого-то больше любить или больше ненавидеть, из своих наследников! Нет, к ним, по большому счету, никаких претензий не было. Просто, как это в природе водиться, его наследники иногда умирали, и на их место, то и дело, приходилось вписывать новых. Но вот про этот список, он забыл. И вот теперь, как весточку из прошлого, он держал в руках, этот, пожелтевший от времени листок бумаги, и читал. И чем дальше он вчитывался в этот список, тем все более и более тревожное ощущение, /некоего весьма страшного грядущего открытия/, сжимало его сердце, и заставляло язык прилипать к небу. Прочитав, самую последнюю фамилию, он все понял. И после чего, он бессильно опустил на стол руки, еще продолжавшие сжимать, этот СПИСОК ПРИГЛАШЕННЫХ ГОСТЕЙ. Еще немного, и он сделал это открытие, которому, все его существо, последние несколько минут, всячески противилось. Открытие, это заключалось вот в чем. Во-первых: Никого из списка, уже нет в живых. Но даже и это, еще не было самым страшным! А самым ужасным, во всем этом было то, что все они, гости из списка, по какой-то необъяснимой мистической закономерности, умирали в строгом соответствии с составленным им списком. Он даже не вычислил это, а скорее даже просто догадался, или интуитивно прочувствовал. Нет, с его сосудами забитыми склеротическими бляшками, он, конечно же, не мог пофамильно вспомнить всех, и даты их смерти, но то, что те, кого ему удалось вспомнить, умирали в строгой очередности установленной много лет назад им самим, так это было абсолютно точно. Будучи человеком щепетильным, он, напротив каждой фамилии, стал устанавливать дату смерти, для чего он прибег к помощи Джорджа. Нет, /упаси боже/, он не стал посвящать его в свою /страшную/, тайну, нет, он просто, наверняка зная, что у старого дворецкого, всегда готов ответ на любой его даже самый каверзный вопрос, а просто позвонил ему, и в абсолютно вольном порядке, прочел ему все написанные 36ть фамилий, и попросил, что бы к вечеру, узнать точно, кто из них, когда умер. Дворецкий, не дожидаясь вечера спустя час, продиктовал ему по телефону даты смерти, всех интересующих его людей. Чарльз, поблагодарил своего верного слугу, /за как всегда безупречно выполненную работу/, а сам, сел за стол, и напротив каждой фамилии в списке, стал ставить дату окончания ее бренного пути. Как он, /и боялся себе признаться/, но в чем был и так абсолютно уверен, все люди, перечисленные в списке, действительно, умирали в строгом соответствии с его ним. И стоявшая в нем первая Ангелина, девочка, которую, он /будучи пылким юношей/, когда-то безумно любил, и которая еще в молодости упав с лошади сломала себе позвоночник, и скоропостижно скончалась ровно через неделю, после его третьего инфаркта, и, наконец последний в этом списке, его друг Алекс, которого сожрал рак, ровно семь лет назад. Он сидел, и мутными глазами, бессмысленным взглядом, смотрел куда-то в сторону старого камина, и задавал себе вопрос, о том: Что же ему, после всего этого остается делать? Разве что, нарушив многолетнюю традицию, выпить еще тридцать граммов бренди, и сделать еще одну затяжку сигары и …..
----Он встал, подошел к книжному шкафу, снял с полки Библию-флягу, отвинтил пробку, и пил пока наконец не напился, после чего, взял ключ, открыл дверь, вышел на балкон, и, подкурив сигару, выкурил ее до самого конца. А потом, с чувством выполненного долга, он побрел к себе в кабинет, сел за стол, положил перед собою /список гостей/, достал из стола шариковую ручку, и после своего друга Алекса, поставив номер 37мь, написал свою собственную фамилию, и умер. И уже умирая, он все таки успел, в СПИСКЕ ПРИГЛАШЕННЫХ, после своей фамилии, поставить большую жирнючую точку.
Whoops, looks like something went wrong.
Написать рецензию